[tem-title]Baileys
— спидпост/любой темп, если он оговорён заранее —[/tem-title]
Играемые персонажи: | Разыскиваемые персонажи: |
Вы не поверите, но в "персонажах" у меня указаны те, за кого хоть что-то наиграно. Вполне может статься, что я хочу поиграть по Вашему фандому тем, кто Вам нужен. Могу играть и с теми персонажами, которыми уже была. Кроме Беллатрикс Лестрейндж.
Локи почти уверен, он её разговорит. С ней ведь не так много общаются — только простые указания, и то, если это необходимо. Без необходимости её просто перекладывают колют, и, как он слышал, даже бьют.
Трогательной историей из детства Локи не впечатлен. Ему вообще плевать на детство Реджины, участие в нём Коры, хотя последнюю он не намерен защищать. Как ведьма, правительница и амбициозная женщина она хороша. Мать из неё примерно такая же, как из Одина отец: старшая дочь — в заточении, старший сын — кретин, младший — прозябает в Мидгарде, общаясь с Разрушительницей миров, прикованной к капельницам.
— Выходит, моя душа при мне, — разводит руками Локи. Слишком большое наслоение метафор, чтобы он был задет, а ещё она выглядит просто отвратительно. Не пугающе, и презрение выходит у неё немногим лучше, — а ты прям расписалась, что продала своё давным-давно, — он выдерживает паузу, ободряюще хлопает её по колену, — за бесценок.
Вообще-то обсуждать это не входило в его планы — не сейчас — но момент оказывается подходящим.
— Тебе дарована сила, с которой мало что сравниться. Я оценил, и не лезу тягаться, — при первых намёках на то, что родной мир Реджины вот-вот рухнет, он сбежал. Как и сбежит, если решит, что эта участь ждёт Мидгард, — но ты ей совсем не пользуешься. Лежишь, прохлаждаешься, — он морщится.
— Отдай её мне. Всё равно ты не знаешь, что с ней делать, а так хоть мучиться перестанешь.
Памела пожимает плечами, не менясь в лице. Своя одежда, неношенная, стоит довольно дорого. Девушки в её доме, хоть сколько-то пользующиеся успехом, могли себе позволить такое. Но корсеты, чулки и наряды для работы Памела закупала сама, договариваясь о крупных заказах с портнихой, живущей через три квартала. Договариваться приходилось ночью, женщина не хотела пятнать себя связями с куртизанками — оно и понятно. Но от дополнительного заработка не отказывалась.
— Я могу дать тебе одежду. Чистую. Но если брезгуешь, можешь ходить голой, — в своём рубище Энн работать точно не сможет.
Памела зовёт её мысленно только Энн. Тэмзин — редкое имя. Она не скоро его забудет. Вряд ли сиротку будут искать, но её прошлое — её прошлое. Памеле лучше об этом забыть, и на все вопросы отвечать, что у неё работает только Энн.
Она не торопит её, бесцельно перекладывая куски мыла, завёрнутого в пергамент из одной стопки в другую, чтобы не стоять у неё над душой. Девчонка снова врёт, но это уже её проблемы. Даже если месячных у неё ещё не было, выглядит она достаточно сформировавшейся.
Кто-то начинает и в более младшем возрасте.
Она только что сказала Энн, что если она чего-то не знает, ей стоит спрашивать. На это правило тоже распространялось. Стоит пару раз застирывать простыни в ледяной воде, морщась от боли в животе, и за такими вещами начинаешь следить сама.
— Я не люблю девушек, которые работают в эти дни, поэтому сообщай о таких вещах.
Памела даёт ей время. Толком отмыться, и идёт приводить её в божеский вид.
— Ай! — хватка у девчонки что надо. Памела чувствовала и грубее, но в исполнении рослых мужчин. Не четырнадцатилетней девчонки. Боль она терпеть научилась за бытность работы, поэтому восклицает скорее от неожиданности. Растирает место хватки, отступая на шаг.
Монашка, значит.
— Да, больше не стоит, — Памела разминает шею, склоняя голову на бок, позволяет бровям застыть поднятыми в удивлении, пока не касается её волос снова. Аккуратно и куда более осторожно, хотя всё произошло так быстро, что она не уверена, что успела бы отдёрнуть руку, даже зная о том, что произойдёт.
Она старается оставить ей как можно больше волос, не состригая всё под ёжика, ровняя с самыми короткими прядями. Пару раз и вовсе откладывает ножницы, примеряя то так, то эдак, как лучше уложить волосы, чтобы скрыть залысины.
— Ну хоть что-то. Надеюсь, они отрастают быстро.
Она уходит за одеждой, но не торопится, давая Энн ещё немного времени. Подумать о своей жизни, осмотреться или попросту сбежать, если уж на то пошло.
Когда Памела возвращается, она всё ещё на месте. Она протягивает ей полотенце и складывает на столик рядом с умывальником одежду — чулки, корсет, пояс, нижнюю юбку и платье. Всё на глаз, но у неё были основания полагать, что если она и ошиблась с размером, то не сильно.
— Одевайся. Прибери за собой, потом ступай вниз и поешь, если хочешь. Потом приходи в гостиную, я буду там, объясню тебе, что делать дальше.
— Мрак, — Кроули совершенно не нравится мир, откуда все эти товарищи привалили. Из из искренних злых побуждений он желает им оказаться там обратно. Почти как в Аду.
— Жаль. А кого-нибудь из Древних? Она сумела перенести кого-нибудь из Древних сюда? — он не рассчитывает, что Грэм скажет "да". Наверняка, она запрятала их получше дракона в подземелье, если вообще рискнула тащить за собой, а не сбежала от всего скопа разом прихватив с собой пару игрушек разом.
Если бы он мог оставить Вельзевул в четырнадцатом веке — так бы и сделал, не раздумывая. А оставить там Михаила и Гавриила в придачу было бы лучшим событием в его жизни. Но он не может получить всего и сразу, даже жаль.
Грэм называет ему всех персонажей, и Кроули мысленно хвалит себя, что отгадал Красную Шапочку. Хотя это было не сложно.
— Джефферсон безумный, — подтверждает Кроули, но хмурится и со скепсисом смотрит на Грэма, — но почему шляпник? Кэролл написал "Алису" в девятнадцатом веке. Не так давно, и когда я... А впрочем не важно, — предпочитает он умолчать о подробностях своего общения с математиком, истинной профессии которого всё равно никто не помнит. Хорошая выдалась шутка.
— Не важно, — о Голде он подумает позже. В конце концов, простой власти совладать с собой Миллс в этом мире не дала бы обычному смертному. Значит, в старом мире у ростовщика было достаточно рычагов влияния, и его камингаут всего лишь вопрос времени.
— Думаю, нам пора попрощаться, шериф. Хотите отблагодарю Вас за информацию? Не покупайте растопку в супермаркете, это будет слишком подозрительно. В багажнике полицейской машины с прошлого месяца лежит конфискат. Реджина не знает, что Вы вспомнили, и, возможно, доверяет Вам. Выскажите ей, всё что думаете наедине. И да, ветер сегодня восточный, так что воспользуйтесь чутьём охотника, когда будете выбирать место для костра — если дым понесёт в сторону города, Вы можете не успеть закончить начатое, — Кроули надевает очки и вытаскивает книгу из пальцев шерифа.
Стив восхищён. Он не хотел идти с волком, потому что думал, что тот наделает шуму. Но они оба — беззвучны. Минуют линию ворот, заодно снимая дозорных, тихо убивают всех.
Кое-что Роджерсу, конечно, не нравится. Солдат Капитан убивает без сожаления — они знали на что идут, когда присягали на верность своему королю и клялись защищать его. В такой смерти нет ничего позорного. Но тех, кто в форму стражников не одет, Стив лишь оглушает. Волк же оставляет за собой трупы не разбираясь, какого пола, возраста или состояния убитый.
Реджина, должно быть, где-то в замке. Но сначала Стив хочет очистить двор. Прикованную фигуру различает в темноте почти сразу. Ускоряет шаг, ещё не понимая, что это Реджина, бледнеет. А когда различает лицо ведьмы, обнажённой полностью, не считая ожерелья на шее, бледнеет.
Мордред.
Эта мысль укореняется в голове кэпа. Он ничем не лучше нацистов. Он похож на худших из них.
Ночная тишина нарушается короткими всхлипами, вряд ли слышными из замка — жертвы Кейдена. И двумя металлическими ударами щита о браслеты на столбе.
— Реджина! — кэп не задаёт тупых вопросов вроде: не может ли она их телепортировать обратно к куполу. Стаскивает с себя куртку — у него не так много одежды, быстро набрасывает на Реджину. И очень старательно не смотрит ниже её подбородка. Хотя быть в счастливом незнании о синяках у неё на бёдрах, животе, груди, у него не получается. И про шрам он спросит позже.
— Обними меня за шею, — так нести её будет проще. Он держит её на руках одной рукой, той же, на которой и щит, — уходим.
Волчий вой заставляет его вскинуть голову и обернуться. Они же договаривались — тихо. Волк не настолько глуп, чтобы сорваться. Значит, это тревога.
Стив бежит к воротам. Один раз прижимает Реджину к себе, прикрываясь щитом от стрел. Они ударяются и падают на землю почти без звона — вибраниум предназначен для пуль.
Башни с убитыми дозорными загораются прежде, чем они достигают их. Хотя Капитан бежит очень быстро. Тревога занимается по всей стене, и они перестают быть невидимками в свете факелов и пламени.
Роджерс не сбавляет ход. Их берут в кольцо. Один, два... четверо стражников. Вдвое больше — сзади.
— Реджина! — пусть ведьма не колдует. Её абсолютная безучастность пугает Капитана. Он как будто крадёт куклу. Он ставит её на землю, вырубает четверых, кинув щит, прежде чем один вцепляется ему в шею, давя кинжалом на горло — спасибо Старку, откопал и доделал кожаный нагрудник по размеру. Ещё по двое виснут у Кэпа на руках. С правой он скидывает людей Мордреда сразу. Левой прикрывается от арбалетных болтов, и на ней виснут трупы. Он бьёт затылком назад, подпрыгивает, ударяясь спиной, а точнее балластом об землю, бьёт кулаком в лицо ближайшему. Смотрит, как оставшиеся двое волокут Реджину в обратном направлении. Догоняет.
Навстречу им идут стражники, одетые куда лучше. И человек, чьё лицо кажется Капитану неприятным сразу же.
— Мордред? — коротко спрашивает Стив Реджину, но по короне на голове догадывается, что он самый. В руке у Мордреда окровавленный меч с налипшей шерстью.
Стив искренне печалится по волку, но не отвлекается, поднимая щит. Как истинный самовлюблённый тиран Мордред пускает вперёд своих людей, и только потом идёт следом. Из его телохранителей остаётся трое, когда он подходит к Стиву со спины, занося меч. Первый громкий удар раздаётся, когда он обрушивает его на подставленный Стивом щит. Громче было только от попадания боеголовки и молота Тора.
Роджерс расправляется с остальными охранниками, и шагает к Мордреду. Бьёт в лицо и хватает короля за горло, поднимает в воздух, без тени сожаления или жалости сдавливает горло. Он хрипит, дёргается, сучит в воздухе ногами, но Стив знает, что тот ни капли не заслуживает быть оставленным в живых.
— Капитан! — голос знакомый, и Стива магией отшвыривает от Мордреда. Этот голос ему знаком. Локи. Всё ясно. Это несколько объясняет причину состояния Реджины. Роджерс шагает магу навстречу. Бросает щит и ловит отскок. Бьёт кулаком ему в лицо. Он может потягаться и с Богом. Тем более в этот раз он забыл скипетр.
По крайней мере Стив так думает. Пока вокруг его рук не вырастают гранитные валуны.
Мордред понимается с земли, вытирает пыль с левой половины лица, больше размазывая, смешивая с кровью.
— К столбу его. И два кресла. Для меня и для жены.
Он ждёт её.
У Солдата нет её имени, его ему никто не давал. Впрочем, это не мешает — своего имени у него тоже нет. Женщина в красном деловом костюме, пришедшая вместе с Госсекретарём, утверждала, что она здесь появится.
Её нужно взять живой.
Женщина в красном сказала, как только она его увидит, сразу попытается задушить.
Когда цель появляется на крыше, Солдат по привычке тянется к пистолету, но помешательство длиться не более секунды. Он не убьёт его. Он вдыхает как можно больше воздуха, готовясь задержать дыхание, и выходит навстречу к своей цели, про которую сказали, что она ведьма и душить будет на расстоянии.
Женщина в красном была восхищена его способностью терпеть боль. Господин Госсекретарь уже привык.
Солдат идёт к своей цели не останавливаясь, хотя шея под маской напрягается и багровеет. В ушах стучит, и он почти ничего не слышит — опасное обстоятельство для возможной засады, но его цель — она.
Она душит его руками, и женщина в красном предупреждала. Солдат пытается перехватить её запястье, но она успевает отдёрнуть руку. Кислород возвращается ему в горло, и у неё больше нет шансов.
Она попытается вырвать ему сердце — об этом он тоже предупреждён. Она проталкивает кисть ему в грудь, он перехватывает её запястье. Она сжимает пальцы — и это больно, очень больно, что он сгибается пополам, но это не умеет значения — хрупкая кость трещит в металлической руке и хватка ослабевает.
Солдат выпрямляется. Берёт женщину за талию, закидывая к себе на плечо. Она пришла одна. Как глупо. Дверь с крыши он открывает с ноги не заботясь о том, чтобы не наделать шума — местные всё ещё напуганы вчерашней перестрелкой.
Отредактировано Baileys (2020-04-14 11:36:43)
